- Привет, - сказала она, энергично входя в комнату, - Меня зовут Ирэн.

Она была высокого роста, черты ее лица были мелковаты, но оставляли приятное впечатление. Красивое, с голубовато-синеватым рисунком, короткое платье, доходящее, примерно, до середины бедра, удачно сочеталось с кирпичного цвета вьющимися волосами и подчеркивало стройные ножки. Собственно, длина платья и была на это рассчитана.

- Это наша новая сотрудница, - представил ее шеф так называемого «математического отдела», большого недавно организованного академического института.

Шеф отдела был тихим, незаметным человеком, доктором наук, полковником в отставке, всю жизнь, по-видимому, занимался баллистическими расчетами для военных. Из своей военной Академии он перетащил в новый институт и свою жену, которая фактически и управляла отделом. Во всяком случае, все вопросы решались с ней.

Отдел занимал отдельное двухэтажное здание в виде стеклянного куба. На первом этаже располагалась никогда не работавшая ЭВМ «Урал 6», купленная в конце года, а на втором – кабинет для начальства, зал для еще одной ЭВМ со всеми устройствами, комната для инженеров, обслуживающих ЭВМ, и большое помещение, в котором сидели сотрудники.

Машина работала непрерывно, только раз в году в самую жару, когда кондиционеры уже не справлялись, ее останавливали на две недели на профилактику, и все инженеры, связанные с машиной, как один, уходили в отпуск. В течение года приходилось работать, и днем, и ночью, и в праздники и в выходные: все зависело от срочности работ.

Отдел, в основном, состоял из молодых людей около двадцати пяти – двадцати восьми лет, окончивших математические или вычислительные факультеты. У них уже был опыт работы в других институтах, где их использовали в качестве программистов для выполнения тривиальных рутинных работ, не дававших ничего ни уму, ни сердцу. В лучшем случае их вставляли в число соавторов среди десяти – пятнадцати человек, но такая работа не давала никакой перспективы. Поэтому они и очутились в новом месте. В те времена информационная безграмотность поколения, принимавшего решения, была прописной истиной. Из-за отсутствия человека, способного единым образом взглянуть на сложный эксперимент, в котором участвовали не только различные предприятия, но и ведомства, впустую тратились ресурсы, и, самое главное, - время. Результаты получались, когда они уже почти теряли свою актуальность.

В сложных экспериментах, которыми занимался институт, результаты радиотелеметрии поступали от военных в виде кинопленок, затем гигантские коллективы женщин, глядя в микроскопы, переводили их на бумагу в виде таблиц, таблицы переводились в бланки для перфокарт, наконец, многочисленные «набойщицы» изготавливали огромные колоды, которые поступали в машину. Но и это был не конец. ЭВМ в лучшем случае выдавала «листинги» со многими колонками цифр, которые с большим трудом воспринимаются глазом. Исследователи затем строили графики, из анализа которых можно было, наконец, сказать, верна ли или нет научная гипотеза. Был огромный ручной труд, но ничего, что можно было бы сформулировать, как задачу для математика.

Сотрудникам отдела, как и вообще математикам, была свойственна любовь к абстрактным образам, не имеющим аналогов в природе: «поверхность, не имеющая толщины», бесконечно большие и бесконечно малые величины и многое другое. Физики обладают большим скептицизмом и пониманием изощренности природы. Бесконечностей нет, самым большим числом для пользователей ЭВМ было 2³⁶ – это много, но не бесконечность. Даже число элементарных частиц во Вселенной не бесконечно велико. Вычисление иррациональных чисел с сумасшедшим числом знаков – уже искусство. Физики знали, что «Наука умеет много гитик» и твердо верили, что «Есть много, друг Горацио, на свете, что неизвестно нашим мудрецам» и никогда не станет известным.

Теоретическая физика много потеряла, когда её захватили математики. Появились «абсолютное твердое тело», «тяжелая точка», не имеющая размеров, лишенные смысла характеристики элементарных частиц, как «очарование», «цвет» и многое другое. Подавляющее большинство реальных физических задач вообще нельзя решить с помощью формул. Так называемая «Задача трех тел» о движении трех тяжелых точек, например, Солнца, Земли, Луны, под действием взаимных сил тяготения не имеет решения, хотя над ней бились величайшие математики в течение трех веков! Природа, по-видимому, даже и не заботится о каких-либо формулах: планеты и спутники вращаются вокруг Солнца сами по себе с величайшей точностью, их положение можно предвычислить на многие сотни лет, что было доступно даже египетским жрецам!

Пересмотр аксиом для математиков нехарактерен: понадобилось более двух тысяч лет, чтобы усомниться в постулатах Эвклида и произвести революцию в геометрии. Для физиков же различного рода «катастрофы», когда строгая теория не совпадает с экспериментом – почти что рядовое дело, по крайней мере, желанный праздник. Только в эксперименте может быть сделан очередной шаг к Истине.

Так считал Александр, астрофизик по специальности, проводивший большую часть времени около большой вычислительной машины. Он был пионером освоения так называемых алгоритмических языков и считался своим человеком не только в отделе, но и среди разработчиков математического обеспечения. Для повышения общего уровня сотрудников института он даже прочел два курса лекций по программированию и использованию ЭВМ.

Среди сотрудников в отделе порхали умненькие молодые девушки – выпускницы математического техникума, которые радовали глаз, их присутствие было не безобидным. По этому поводу математики считали, что «ночная работа с молодыми девушками способствует ухудшению семейных отношений», но физики, указывая на тривиальность этого утверждения и ссылаясь на принцип относительности, выдвинули противоположное мнение: «ухудшение семейных отношений способствует желанию работать по ночам». Александр нашел и третье решение. Он был уже разведен, и ночная работа, как и работа вообще была для него необходимым средством, отвлекающим от семейных драм, а молодые девушки ему бескорыстно помогали.

Характерной чертой сотрудников отдела была выработанная за долгие годы образования основательность и приверженность строгой логике мышления, последовательное, почти что, фанатичное и совершенно необоснованное следование бездоказательным идеям, рожденным, в большинстве своем, в воспаленных мозгах гуманитариев или проходимцев.

Гриша Жохов, цветущий парень с аккуратно подстриженной черной бородой стал голодать, в то время это было экзотикой. Он перелопатил всю доступную литературу, которой было немного, и стал полагать, что голодание – прогрессивный метод «очищения организма от шлаков» и универсальная панацея. «Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем», Гриша выбрал последнее. Что или кто заставил голодать Гришу, так и осталось неизвестным.

Гриша пил только воду, иногда соки, анорексия была тогда известна исключительно в узких кругах специалистов, сейчас же – это эпидемия. Нужно было срочно обращаться к психиатру, но все принимали голодание Гриши за тривиальное чудачество. Через некоторое время он хвастался, что ему удалось выкинуть из организма тридцать килограммов «шлаков». Кожа на лице покрылась складками, корни зубов оголились, начались проблемы с головой, но глаза на фоне бледной кожи с синюшным оттенком, действительно, стали выразительнее. Полноценно работать он уже не мог. Он надолго попал в больницу, стоило больших трудов привести его в нормальное состояние.

В отделе существовали и другие «священные коровы» типа хиромантии, тибетской медицины, сказаний о сутрах, идеологии немотивированных поступков и гороскопов. Здесь Александр был также незаменим: он имел доступ к Астрономическому ежегоднику, из которого можно было узнать точное расположение Солнца, Луны и планет на любую дату. Без этих данных составить сколько-нибудь приличный гороскоп невозможно.

Через неделю после своего появления в самом начале октября Ирэн устроила небольшой фуршет в отделе, чтобы со всеми познакомиться и, заодно, отметить свой день рождения.

В ресторанчике, в котором все обычно питались, поедая стандартные обеды, она заказала корзину со всем необходимым – вином, готовыми бутербродами, фруктами и посудой, которую доставили к институту в указанное время. Официанта из ресторана в институт не пустили, но кто-то из охраны помог Ирэн донести корзину до отдела. Охранники – молодые крепкие ребята в штатском, всегда лояльно относилась к молодым сотрудницам, «для девушек пригожих они были готовы на все», к тому же, вероятно, в их обязанности было собирать сведения о внутренней жизни института.

Подход Ирэн к делу восхищал, Александр и никто из сотрудников никогда не видели отдельских фуршетов, организованных подобным образом. Обычно то, что предназначалось выпить, наливалось в бумажные стаканчики или собственные немытые кружки, коричневые внутри от чая, в качестве посуды использовались перфокарты. Стало ясно, что Ирэн – дока в этом вопросе.

Мероприятие осуществлялось при закрытых дверях и прошло «на ура», Александр, как свой человек, также был приглашен. Ирэн была в центре внимания, много говорила и сыпала восточными байками.

Как оказалось, Ирэн также имела свой пунктик.

Среди молодой части интеллигенции, начитавшейся Сэлинджера, постоянно бубнившей «All you need is love» и прослышавших о «хиппи», одним из самых горячих слов было «Дзен». Это вполне объяснимо.

В основе Дзен лежит идея о достижении «Просветления» путем «Созерцания», не отягощенного какими-либо гегелевскими штучками типа «осознания», «анализа» и «синтеза». «Бог стучится в сердце, а дьявол в голову», ясно, почему русские с первого курса так не любили немецкую классическую философию. Еще одним важнейшим свойством Дзен является полное отрицание каких-либо священных текстов, обычаев, ритуалов, знаков и символов о сущности учения. Для познания Истины требуется лишь прямое погружение в ощущения. «Не погрузившись в океан, никогда не найдёшь бесценного жемчуга».

Один китайский монах, являющийся столпом Дзен, в состоянии подпития катался на лодке по озеру и, свесившись за борт, любовался отражением Луны в воде. К сожалению, он потерял равновесие, перевернулся и утонул, считалось, что он был близок к Просветлению. В Китае в городе Ханчжоу находится священное место – озеро Сиху, в котором отражение Луны на фоне местного пейзажа считается особенно вдохновляющими. Даже в ненастье имеется возможность любоваться отражением Луны, иллюзия создается с помощью специальных сфер с круглыми окнами и лампами внутри.

Для религиозной по природе русской душе Дзен естественен, хотя и малоизвестен.

В большинстве своем русские, может быть, и знают, но не соблюдают обычаев православия, которому по собственному утверждению они привержены. Русские обожают языческую масленицу и выжимки из Камасутры, опуская философию учения, несведущи в Законе Божьем, читают Новый и Ветхий заветы в адаптированном виде для детей, из молитв в лучшем случае знают только «Отче наш» и всеми силами гоняются за «Просветлением». Александр не встречал и не слышал ни об одном верующем, а их среди математиков их около половины, который бы держал Рождественский пост и не праздновал бы со всеми общепринятыми излишествами Новый Год по Григорианскому календарю. Русские живут чувствами в состоянии открытости, осознание и анализ им чужды, а это и есть Дзен в его русской версии. «Учение уже и так [наличествует в нас] в избытке», не нужно обременяющих телодвижений.

Как позже выяснил Александр, Ирэн серьезно считала, что «все вещи – волшебный и неизменный мираж, и строить какие-либо разумные человеческие отношения на земле так же глупо и бессмысленно, как ловить отражение луны в воде», нужно жить ощущениями. Это была русская версия Дзен, окрашенная идеологией «Весов».

Отдел посещался многими сотрудниками института, которым была необходима ЭВМ. У Александра было много работы – отладка огромной программы, которой он занимался, требовала концентрации внимания и большого напряжения. Однако он непроизвольно отметил, что в математический отдел стал часто заглядывать длинный Миша, который, вытянув шею и махая рукой, чтобы на него обратили внимание, возбужденно и как-то вожделенно смотрел на Ирэн, беззвучно говорил ей что-то губами, в ответ Ирэн кивала, и Миша исчезал.

Это продолжалось около месяца. Потом Миша исчез уже навсегда, но появился Лева, которому было сильно за тридцать. Он был плотный, небольшого роста, на полголовы ниже Ирэн. Никаких служебных дел у него в отделе не было.

Здесь все было много серьезнее, «балетные па» Миши были ему чужды. Лева был женат, дети подрастали, учились в средних классах, по его словам жена была слушком жестока и требовательная к нему. Заходя в отдел, Лева пыхтел, крутил головой, опасаясь излишних вопросов. Вскоре он сообщил, что собирается разводиться из-за Ирэн.

Присутствие Левы, которое стало походить на постоянное обитание, через месяц тоже внезапно прекратилось.

Настал черед Александра, хотя он об этом и не знал. Оказалось, что Ирэн во всеуслышание заявила в отделе, что Александр – ее, и «прочих просит не беспокоиться».

Теплым летним днем пять-шесть сотрудников отдела отправились в местный ресторанчик, Ирэн и Александр задержались с обедом и на обратном пути решили прогуляться через «Воронцовский парк», благо машинное время было только вечером. Бредя по уединенной дорожке, Ирэн страстно припала к Александру, после чего дальше идти было невозможно, нужно было срочно ехать домой. Зодиакальный знак Ирэн был «Весы», которые, согласно гороскопу, «время от времени с удивлением обнаруживают себя в новой постели и не могут понять, как это произошло». Так или иначе, гороскоп не врал.

Нежданное «романтическое приключение» стремительно переросло в полноценный роман.

Рабочий день сотрудников отдела был не нормирован, за работу ночью, или в выходные и праздники полагались отгулы, которые начальство просило не накапливать, было только два присутственных дня, когда сотрудники все собирались вместе для научных семинаров или собраний. Ирэн и Александр выкроили себе в качестве выходного – четверг, это было удобно, можно было съездить загород, искупаться в отсутствии людей и хорошо отдохнуть.

В те времена на всех крупных водоемах были базы отдыха – «Дом рыбака». Любой желающий за смешные деньги мог взять напрокат лодку на сутки или более, а также получить необходимый инвентарь для стоянки.

Стояло жаркое лето, и Ирэн и Александр постоянно пользовались возможностью провести время на водохранилище, по дороге запасаясь мясом, овощами, фруктами, а в местных кооперативах – Сидром. Это был легкий дешевый натуральный напиток из местных яблок, единственным недостатком которого была повышенная шипучесть. Его приходилось долго охлаждать в воде, иначе в бутылке при открывании могло ничего и не остаться.

Они уплывали на лодке в какое-нибудь уединенное место – на остров, на пляж, недоступный с берега или, наконец, в густые заросли тростника, где им никто не мешал заниматься любовными утехами. Они полагали, что, если они никого не видят, то и они никому не видны, хотя это, наверно, было не так.

Для купания они выезжали на середину водохранилища, где вода была чище, и купались с лодки нагишом, что было особенно приятно. Катаясь на лодке, Ирэн часто свешивалась за борт, чтобы рассмотреть живые отражения Солнца, облаков и берегов.

Однажды в ясный солнечный день Ирэн и Александр задержались на пикнике до самого вечера. На востоке вставала полная оранжевая Луна, Ирэн захотела остаться на ночь. Она сильно возбудилась, глаза лихорадочно блестели, на все вопросы отвечала односложно и как-то отрешенно, не глядя на Александра. Когда на воде появилась дорожка, Ирэн полностью разделась и, бормоча что-то, вошла в воду по лунной дорожке примерно по плечи: «Луна, Луна, красавица Луна! Взгляни на меня, улыбнись мне. Луна, Луна, красавица Луна! Подари мне красоту на много лет». Это было заклинание молодых ведьм. Ирэн искренне верила, что оно поможет сохранить ей ее молодость.

Роман углублялся, Александр был представлен ее матери.

Семья Ирэн была небольшой: она, мать и старая нянечка. Жили они в хорошем доме, постройки двадцатых годов, предназначенном для семейств «старых большевиков». Дом стоял в тихом переулке, в метрах двадцати от красной линии, перед домом располагался садик с клумбами и кустами сирени. Трехкомнатная квартира была уютна, с высокими потолками, двери были украшены стильными бронзовыми ручками. Имелась даже отдельная комната для домработницы. Единственным недостатком дома было отсутствие лифта.

Мать Ирэн занимала пост в Министерстве легкой промышленности. Она рассчитывала, что Ирэн в скором будущем поступит в аспирантуру в Текстильном институте, а Александр поможет Ирэн найти походящую задачу и оформить ее в виде диссертации.

Александра приглашали и на дачу, где ему пришлось выкрасить дом. Он чувствовал, что судьба его решена, и как честный человек, он должен жениться на Ирэн.

Он часто задерживался у Ирэн до самой ночи, а потом, тихий и умиротворенный, возвращался по безлюдным переулкам домой пешком, чтобы как-то придти в себя.

Открылись еще некоторые странности Ирэн.

Она обожала острые ситуации, когда их могли застукать в самый неподходящий момент, мужчина в таких обстоятельствах быстро и далеко убежать не мог. Случайное присутствие нянечки, сторожка для инвентаря в Ботаническом саду или в Сокольниках ее уже не устраивали, она мечтала о Красной площади или, по меньшей мере, о чем-то расположенном в центре.

Однажды утром Александр позвонил Ирэн в надежде на скорое свидание. Она ждала звонок и сразу же подняла трубку, по голосу было ясно, что она – в сильном возбуждении.

- Но я тебя не жду! – ответила она.

Александр понял, что он вновь один, но «безнадежной тоски» не было, совесть его была чиста. Она ждала Яшу.

Потом Ирэн говорила, что она «очень сожалеет, и хотела бы все вернуть». Александр вернул ей все «игрушки» и оставил на память авторский эстамп Сарьяна. Больше они не виделись.

«В жизни «Весов» предвещается много поездок и перемен, а также и смена партнеров. У женщин бывает много поклонников, но брак редко бывает удачным и еще реже счастливым. При повреждении Луны они могут быть легкомысленными, ветреными, поверхностными, легко могут наобещать чего угодно, еще легче об этом забыть».

Наверняка все происшедшее объяснялось тем, что в «Весы» Ирэн зашла поврежденная Луна, однако известны аналогичные приключения с женщинами, с «Весами» никак не связанными.

Спустя много лет, он ехал в полупустом трамвае, вошла какая-то женщина. Без всяких обычных для такого случая слов типа: «Здравствуй» или «Ты мена помнишь?» она неестественным скрипучим, как показалось Александру, «изношенным», тысячелетним голосом произнесла странную фразу:

- Я слышу голос, значит это голос Александра. А Ирэн умерла, в одиночестве и без детей.

И все. Не было ни перехода, ни каких-либо общих слов.

- Как странно, - подумал Александр, он был настолько ошарашен, что не удосужился посмотреть, отбрасывает ли эта женщина тень.

- Неужели это – «астральная сущность», материализовавшаяся в виде бывшей сотрудницы «математического отдела»?

Ясно, что это было Послание. Асмодей или кто-нибудь еще из Царства Тьмы сообщал последние новости. В Рай Ирэн скорее всего попасть не могла.

Оказалось, что Бог – Единый Создатель, но не Абсолютный Правитель! Может быть, он просто устал от получившихся недоделок, требующих постоянного внимания. Кроме Князя Тьмы есть еще и Судьба, скорее всего, бесстрастный старик, неподотчетный Богу, существующий в бестеневом эфире, и выпускающий по своей прихоти души людей в мир при надлежащей конфигурации планет.

Александр только подвигал плечами, потому что ни ответить, ни добавить было нечего, да и некому: женщина вышла на следующей остановке.

Вот такая математика.