Был первый вечер после Нового года, когда можно было спокойно поесть многочисленные разносолы и снедь, оставшиеся от праздничного стола.

Оля, жена Александра, была великой кулинаркой. Перед праздниками она обычно долго сидела в Интернете, выискивая новые экзотические рецепты. Женщины, бывавшие у них в гостях, пытались разгадать секреты, но получалось это с трудом и не всегда.

Салаты выстоялись, рыбка с каплями розового жира, икорка, крабы, початые бутылки марочного вина, закуски и сыры ждали своего часа. Коронным блюдом была утка, фаршированная яблоками и черносливом с печеной картошкой. Она была жирной, вся тарелка покрылась тонким слоем горячего сока, его аромат был непередаваем.

Александру было уже за семьдесят, он уже перенес два инфаркта, здоровье его не радовало. Они с Олей сидели за столом при свечах одни, им никто не мешал. Сын задерживался. На елке бегали разноцветные огонечки, создавая причудливые цветные тени на потолке. В телевизоре звучала негромкая струнная музыка, полностью соответствующая вечеру. Было очень уютно и хорошо в доме.

Стол был накрыт на «четыре хрусталя», коньяк и водка не предполагались. Вместо минералки был грейпфрутовый сок с «Мартини». Под икорку и рыбку Александр и Оля выпили по небольшой вазочке ново-светского шампанского за все хорошее, что было, и за свершение надежд. Под салаты и утку, было прекрасное алиготе «Анапа» «с одного поля».

Ужин прошел великолепно. Вскоре вернулся домой сын Ваня, вместе они пили чай с Баварским пирогом и выпили по небольшой рюмке муската «Красного камня» с «сыром с зеленками» на десерт.

Никаких забот или тревог не предвиделось.

Когда все уже ложились спать, Александр ощутил неприятные движения в области желудка. Опустив голову на подушку, он почувствовал, как все поплыло перед глазами, в висках давило, ему стало нехорошо. Он резко сел на постели, чтобы успокоиться и снять головокружение, но стало еще хуже.

- Мне нехорошо, - сказал он, - что-то тошнит.

Заботливая Ольга понеслась к шкафчику с лекарствами, чтобы принести таблетки с ферментами, в которые она свято верила. Ольга быстро измерила Александру давление, оно оказалось на тридцать единиц выше, чем нужно. Тошнота быстро нарастала, Александр понял, что до туалета ему уже не добраться.

- Принеси скорее какую-нибудь емкость, мне совсем нехорошо. Я не дойду.

- Ваня, Ваня! – закричала Ольга, - принеси какое-нибудь ведро.

Перепуганный Иван бросился на кухню и стал шуровать там, громыхая кастрюлями.

Александр сидел совершенно голый на постели с закрытыми глазами, когда он пытался их открыть, все, что он видел, быстро неслось по кругу против часовой стрелки, и в то же время, оставаясь на месте.

- Странно, - подумал Александр, - это какой-то стробоскопический эффект или «фазовое движение», что-то вроде бегающих огоньков на гирляндах.

Ольга прибежала с мокрым полотенцем, Ваня также успел к началу, он притащил большую «цептеровскую» кастрюлю из полированной нержавейки и успел сунуть ее под нос Александру. Кастрюля была хороша, в стиле конструктивизма.

- Может получиться красиво, что-нибудь в виде мертвой земли из фильмов Антониони и Тарковского или «Композиции № 5» Кандинского.

Это было последнее, что он успел подумать, ему стало совсем плохо. Получилось не так красочно – что-то, скорее напоминающее «Серый овал», не хватало пятен синего и красного цвета. В перерыве он подумал, «неужели это – конец?». Совсем недавно он потерял двух кузенов, но они были старше его. Он чувствовал, что совершенно не готов к переходу в новое качество, оставалось многое, что еще хотелось бы сделать, к тому же он был небрит и ногти не подстрижены.

Он опустил глаза и сквозь слезы увидел внизу маленький комочек плоти.

- О, Господи! Что же это? Где же мой гордый орел, который приносил столько наслаждения и не только мне?

Только четыре месяца назад они с Олей ездили в Питер на юбилейную выставку Малявина, остановились они у его племянницы. После трудового музейного дня они лежали «без ног» поперек большой трехспальной кровати, застеленной гобеленом. Вернувшаяся с работы хозяйка, молодая красивая женщина, плюхнулась между Александром и Олей, чтобы дать отдых ногам и обсудить планы на завтра. Неслышный аромат и тепло близкого молодого тела растревожили Александра, он с удовлетворением почувствовал тяжесть и стесненность внизу живота.

- И что же теперь? Господи, за что?

Ему стало так горько и обидно, что он чуть не заплакал. Ясно представилось, как он будет лежать голым на препараторском столе под яркими лампами, девушки-практикантки будут смотреть на него и с усмешкой сплетничать о судьбе его жены, так и не познавшей достойного наслаждения. Сознание несправедливого позора было невыносимо.

- Что же я еще должен успеть? – лихорадочно думал Александр. – Ах, да, «последнее желание».

Он вспомнил рассказ своей знакомой, летевшей в самолете, у которого загорелся двигатель.

Это были мгновения, за которые во всех возможных вариантах разыгралась драма жизни. Во всеобщем крике, мольбе, плаче, соплях и последних мгновениях секса, ей больше всего запомнилась полная крашеная соседка, причитающая о своем муже, который, наконец, уйдет к «этой гадине – Люське». К счастью, летчикам удалось потушить пожар, и самолет успешно долетел до Москвы. Выходя из самолета, пассажиры смотрели куда-то мимо друг друга и молчали.

Никаких похожих желаний у Александра не возникло, не видел он и огромного тоннеля, уходящего в светлую бесконечность.

- Пожалуй, это еще не конец, как-то все слишком убого и неполно, - подумал он.

Когда неприятные толчки немного утихли, жена и сын под руки отвели его в ванную и вымыли. Мерзкий запах из носа ушел, ему стало легче, но самостоятельно передвигаться он не мог.

Его положили на кровать на высокие подушки, поставив рядом пластмассовое ведро от швабры на всякий случай.

Спал он спокойно и долго. С тех пор он тщательно следил за своим видом и делал все, что было в его силах, чтобы не выглядеть жалко на людях во время настоящей премьеры, главное, с ней не затягивать.